Башкирия в системе империй
Культура
В закладки
Башкирия в системе империй
Любая империя представляет собой сложный конструкт, представляющий разнообразие на системном уровне. Различные институты социальной, общественной политической и хозяйственно-экономической организации требовали от политического центра империи способность дифференцированно подходить к управленческим функциям. Находясь в центре евразийской цивилизации, на территории Исторического Башкортостана в течение веков выработалась довольно устойчивая этнокультурная модель способная функционировать в рамках имперских политических образований.
Важно выделить узловые периоды в жизни целого этноса. Рассмотрим характер сложения этнокультурного пространства башкирского этноса. Большинство академических ученых сходится во мнении, что основы башкирского народа были заложены во второй половине II тысячелетия. В этот период образовался так называемый древнебашкирский этнос. Как правило, происхождение любого этноса нечто иное, как симбиоз различных культур, так и здесь в рамках древнебашкирского этноса слились два крупных этнических субстрата с разными хозяйственно-экономическими и этнокультурными характеристиками. На севере – территорию от Южного Закамья до Зауралья полосой по лесным и горнолесным районам расселились земледельческие племена, тесно связанные с угорским миром Западной Сибири. Их источники именуют «внутренними башкирами». Южные территории присамарских, прияикских (долины р. Урал) степей заняли воинственные племена печенежского союза. В арабских источниках они упоминаются как «внешние башкиры». Нам неизвестно, что же послужило стимулом разным этническим системам принять один этноним и создать одно этнополитическое образование. В любом случае говорить о сложении окончательного облика башкирского народа пока еще рано. Для этого древнебашкирскому этносу предстоит пережить монгольское нашествие, которое из глубин центральной Азии всколыхнуло кочевые кыпчакские и табыно-усунькие племена. Однако именно массовый приход кочевых масс и их взаимодействие с древнебашкирским этносом сформировало современный облик башкирского этноса.
Большинство башкирских племен сохранили свои родоплеменные структуры. Со времен монгольского нашествия и образования Золотой Орды определилась основная территория башкирских племен. Мы и сегодня можем безошибочно определить племена древнебашкирского, кыпчакского и табыно-усуньского происхождения, территорию их расселения. Это притом что население этого обширного региона (от Прикамья до степей р. Урал) пережило нашествие Тамерлана, распад Золотой Орды, крушение всей политической системы чингисидов в XVI в. и присоединение к Российскому государству. Башкирские племена с некоторыми изменениями смогли пережить несколько государств. Оказались свидетелями исчезновения и появления новых народов. Очевидно, в эпохе Золотой Орды и прихода новых кочевых масс мы и должны искать тот стержень, который цементировал на века конструкцию башкирского общества.
В этом отношении мы должны обратить внимание на характер установления власти в различных регионах Золотой Орды. Будучи торговой империей в полном смысле этого слова, в различных регионах и в различные эпохи держава чинизидов использовала дифференцированные принципы управления населением. Если кочевое население Центральной Азии, северного Причерноморья и южнорусских земель испытало на себе смену элит, где на место старой половецкой знати пришла монгольская аристократия, то в лесных и лесо-степных районах Урало-Поволжья сохранилась «старая» домонгольская аристократия. Именно эта особенность позволит инкорпорировать в состав башкир численно превосходящие кочевые племена кыпчаков и усуней и создать на этой базе новые вид общественного института, способного выживать в условиях расцвета и распада евразийских империй. В связи с сохранением автономии местной власти и не существенных притязаний имперской власти к территориям Южного Урала уже после завоевания (все же Орда это торговое государство, а не земледельческое), между башкирами и ханами сложились договорные отношения. Согласно им земля башкирских племен объявлялась вотчиной. А сами племена – военно-служилой, боевой единицей армии ханов. В сложный период междоусобных войн в Золотой Орде, когда многочисленные потомки рода Чингис-хана растаскивали на куски некогда цельную империю, башкирские племена стали одной из главных опор для одного из последних самодержцев Золотой орды – Туктамышу. Именно в период правления Туктамыша социально-правовая и политическая основа башкирского общества получила свое окончательное оформление в виде вотчинного землевладения.
Башкирские племена независимо от происхождения и времени прихода на Южный Урал признавались единственными владетелями и распорядителями своих земель в обмен на военную поддержку верховного правителя. Таким образом, на обширной территории Волго-Уральского междуречья сформировался качественно новый класс, новое сословие землевладельцев, который, пожалуй, не имел аналогов на территории не только Золотой Орды, но и последующих государств, в том числе и России. Отнюдь нельзя путать этот класс ни с феодалами, крестьянами или лендлордами, а вотчинное землевладение с военными ленами, которое получает феодал за службу. Дело в том, что смена верховного правителя и вообще смена империй не влияла ни на характер собственности земли, ни на его собственника, коим выступало все племя. Этим и можно объяснить устойчивость племенных образований у башкир – оно было основным субъектом социально-правовых отношений. А это совершенно иной принцип социальных отношений, который можно квалифицировать как отдельное социальное явление Евразийской цивилизации.
Таким образом, зародившееся в лоне золотоордынской империи вотчинное землевладение башкир окончательно получило свое оформление в эпоху Туктамыша. Этой системой не раз пользовались наследники Туктамыша, но уже в рамках отдельных государственных образований: Казанское, Касимовское ханства. Башкиры принимали активное участие в военных кампаниях ханов, взамен местная аристократия подтверждала у них свои вотчинные права, зачастую вместе с освобождением от и так небольших налогов. В XVI веке проходил процесс слома политической системы орды. На ее смену приходило стремительно растущее, мощное государство земледельческой цивилизации – Великое Московское княжество. Падение Казани и Астрахани показало, что смены цивилизационных парадигм не избежать. В этих условиях шло принятие башкирами нового государя. Условия присоединения башкир к Русскому государству были предопределенны специфическими отношениями между башкирской аристократией и верховными правителями-чингисидами. В середине XVI в. в условиях конфронтации между значительно усилившимся Московским княжеством и постордынскими образованиями чингисидов, завоевание Казани имело не только военно-политическое значение в этом противостоянии, но и идеологическое. В 1552 году русский правитель (непризнанный царь) овладевает троном чингисидов и автоматически приобретает статус преемника власти казанских (в том числе ордынских) правителей. На этом фоне признание русским царем вотчинных прав башкир было необходимостью. Таким актом русский царь преследовал задачу сохранить свой царский статус на средней Волге и обрести легитимность в глазах военно-кочевого населения Поволжья. Башкирская сторона же произвела достаточно традиционные и, в иных обстоятельствах, даже рядовые для ее аристократии действия – подтвердила свои права у очередного обладателя царского престола. Однако им теперь являлся «белый падишах». Как раз это обстоятельство и вызвало дилемму среди башкир, что объясняет не единовременность данного акта, поскольку во главе трона находился не чингисид, привычный глазу, а христианский правитель с довольно шаткими позициями в Казани.
Неоднозначность этого процесса вызвал тяжелые последствия в процессе интеграции башкирского общества в новую систему государственного и общественного порядка.
Так сложилось, что история Башкортостана последних пятисот лет — это полутысячелетний процесс инкорпорации башкир в систему российско-евразийского суперэтноса и социальную структуру российского государства. Масштаб явления — от Волги до Тобола, от Перми до Кавказа; под угрозой осады башкирами оказывались Казань, Астрахань, Пермь, Уфа, Тобольск и Табынск, Самара и Саратов, не говоря о множестве городков и крепостей Закамской и, позже, Оренбургской линии. Потери со стороны армии и небашкирского населения исчислялись «многими тысячами» (особенно в 1681-83 гг. и в 1704-11 гг.). А со стороны башкир, с появлением в России армии европейского типа и с переходом к «тактике выжженной земли» — многими десятками тысяч убитыми и погибшими от голода, в большинстве — женщин и детей. Для подавления восстаний привлекались мощные регулярные корпуса, например, в 1755-56 гг. их численность достигла 36000 военнослужащих. Причем, бывало, что поражение от повстанцев терпели целые регулярные полки – крайне редкий случай для XVIII века, когда превосходство европейской военной школы в мире стало подавляющим, что доказали постоянные и потрясающие поражения турецких и крымско-ногайских войск, еще полстолетия назад наводивших ужас на Европу. Отзвук «башкирских войн» разнесся из России от Кавказа до Гамбурга, от Стамбула и Крыма на Юге до Джунгарии на Востоке. Продолжительность оцените сами — их даты, не считая мелких столкновений и набегов: 1645, 1662-64, 1681-84, 1704-1711, 1735-40, 1755-56, 1773-75 гг. Но даже в энциклопедиях даты башкирских восстаний произвольно путались и исчезали. В российских школьных программах они меняются и исчезают до сих пор. Известно, что при Советской власти, в целях дискредитации дореволюционной государственности, проводилась формальная апологетика многих антиправительственных и революционных движений: декабризма, бунтов, Крестьянских войн и т.д. Национальные движения либо искусственно включались в эту схему, либо объявлялись «реакционными, сепаратистскими движениями феодальной байской верхушки», движениями «реакционными и не совпадающими с интересами национальных трудящихся масс». Интересно, что в подобном ключе, т.е. как исключительно регрессивное, описывал башкирское восстание 1708 года (один из эпизодов великого восстания 1704—1711гг.) еще историк С.М.Соловьев, один из ведущих идеологов западничества в России XIX в., сближая это выступление с бунтом в Астрахани и восстанием К.Булавина на Дону, и интерпретируя их как восстание «Скифии против Европы и цивилизации».
Между тем, в отличие от таких движений российского крестьянства, как мятежи И.Болотникова, С.Разина, отчасти К.Булавина и Е.Пугачева, характер которых А.С.Пушкин точно определил, как «российский бунт, бессмысленный и беспощадный», башкирские восстания (или «башкирские войны», как точно определяли их русские историки 18-19 вв.), в значительной мере не были ни «бессмысленными», ни исключительно протестными по форме. В большинстве случаев они являлись осознанной борьбой башкир за свои права, существовавшие на договорной основе со времени добровольного присоединения Башкортостана к России, и подтвержденные многочисленными юридическими документами: грамотами, уложениями и указами российского правительства. Самым ценным из этих прав являлось вотчинное право на землю, по которому башкиры выступали как юридически правомочный коллективный собственник своих земель в экономическом плане, и подданные русской короны на основе добровольного волеизъявления и договорного закрепления своих прав и обязанностей, — в плане политическом. Несмотря на постоянные попытки нарушения и ущемления, круг этих прав был весьма обширен, включая, помимо вотчинного права, и свободу вероисповедания, личную свободу, автономию в низовых звеньях суда и самоуправления и ряд личных (тарханных) привилегий. Причем обусловленная военная служба башкир означала свободу от рекрутской повинности, и расценивалась самими башкирами как не только тяжелая, но и почетная обязанность. Заметим, что из трудящегося населения империи в XVI – XVIII вв., таких прав, кроме башкир и казаков, не имел никто.
Башкирские восстания трудно назвать стихийными — требования восставших, как правило, четко фиксировались на сходах (йыйынах), излагались в челобитных и иных документах и носили внешне реалистичный характер; велся активный поиск союзников (от кочевий казахов и каракалпаков до Турции, Кавказа и Крыма); во главе движений обычно стояли авторитетные люди, проявившие себя ранее не только в восстаниях, но и на государственной и ратной службе (старшины Алдар Исянгильдин, Бадаргул Юнаев, Кинзя Арсланов, и мн.др.). Боевые силы повстанцев пытались действовать по заранее выработанному плану, опираясь на древний воинский опыт и организацию башкирского народа, предпринимая зачастую весьма дальние походы (поход под Казань 1708 г.). Башкирская конница, подобно казачьей, признавалась серьезной военной силой даже по сравнению с регулярными войсками, в отличие от беспорядочных и почти безоружных крестьянских толп.
В отличие от башкирских восстаний, трагическая «бессмысленность и беспощадность» выступлений низов в Российской империи заключалась именно в отсутствии не только организованности, но и какой либо цели, программы, кроме смутных мечтаний о «добром царе» и всеобщем равенстве, или мстительном истреблении правящих классов. Это происходило вследствие отсутствия в их среде не только прав, но и понятия о правах, за которые следовало бы бороться. Поэтому для них справедлива оценка П.Б.Струве: «Социальные результаты смуты для низов были не только ничтожные, они были отрицательные. Поднявшись в анархическом бунте, направленном против государства, оседлые низы только увеличили свое собственное закрепощение и социальную силу господ». Именно этим различием объясняется относительно слабое участие небашкирского населения Башкортостана в антиправительственных выступлениях, включая башкирские восстания.
Различие между русскими и башкирами носили не просто межэтнический, а именно цивилизационный характер. С другой стороны, оба субъекта взаимодействия обладали архетипными чертами евразийской цивилизации (конечно, не априорно, а выработанными в результате исторического процесса), но чертами, проявившимися по-разному. Так, и в России, и в Башкортостане тип правосознания был монархическим (по типологии И.А.Ильина), причем рецидивы его влиятельны и сегодня.
Указанные черты башкирских восстаний позволяют интерпретировать их как социально-политические движения, прогрессивные для своего времени, соединявшие в себе признаки национально-освободительной и политической борьбы за свои законные права и свободы, принявшей в силу обстоятельств вооруженную форму.
Отстаивание своего представления о свободе выразилось в национальном движении за федерализм России. Здесь сословный характер башкирского общества проявил удивительную способность к модернизации, утеряв некоторые черты и приобретя новые. К чему оказались не готовы другие подобные этносословные группы.
Федералистскими, точнее, автономистскими тенденциями отличались не одни башкиры. В военном плане самой мощной автономной силой в России времен Гражданской войны были казаки. Именно казачья элита выдвигала проекты «Союза Юго-Восточных народов», к которому поначалу присоединился и Дутов, «Конфедерации казачьих войск и вольных народов гор и степей» и т.п. Отношения казаков с настоящими белыми, «кадетами», были очень сложными. Казачья автономия в России была неприемлема не только для большевиков, но и для Советов вообще. Причем в любой форме. Поскольку носила не национальный, а сословно-классовый характер. П.Н. Краснов это понимал, поэтому и пытался, в отличие от Деникина, превратить «войну классов» в «войну народов», настаивая, что казаки — не столько сословие, сколько отдельный народ, этнос. Но не принял ее и белый генералитет.Башкирская автономия — напротив, была жизнеспособна, поскольку классового, а к тому времени — даже сословного характера не носила, она была именно национальной, поэтому в Советской системе - допустимой, хоть и на ритуальном, как выяснилось позже, уровне. Элемент сословности — вотчинное право на землю, еще до революции был настолько ущемлен, что даже лидер национального движения башкир Ахмет-Заки Валидов его сохранение и восстановление проектировал в новых, социалистических терминах – через автономную национализацию земли и крупной частной собственности.
Пример с башкирами и казаками легко иллюстрирует тезис: Гражданская война не была примитивным столкновением «белых» и «красных». Гражданская война потому то и гражданская, что идет между гражданами: общество расколото, и священны для каждого только интересы своей группы: партии, клана, банды, армии, народа.
Кровью и потом выстраданная Башкирская Социалистическая республика стала первым шагом к федеральному устройству России. Далее по образу и подобию были созданы Татарская и Казахская республики. Поэтому существование республик и российский федерализм ни что иное как исторический компромисс между Лесом и Степью. Они были созданы с учетом опыта самостоятельного предшественника — Автономной Башкирской Советской Республики. И были созданы все эти АССР, кроме Башкирии, без всяких договоров и волеизъявлений, волевым решением центра, не спрашивая «нетитульных» граждан (так же, впрочем, как и «титульных»), желают ли они жить, скажем, в Республике Горских народов Кавказа. Или в Татарии, о существовании которой они ранее не подозревали. Создавали все АССР с учетом главного опыта эпопеи с Башкирской республикой: автономиям в России. Причем не национально-культурным, как требовали пан-татаристы, а именно национально-территориальным, как предлагали башкирские националисты. Естественно, это стало возможным только в условиях гражданского мира (пусть относительного) и возрастающей централизации, когда подобные «волеизъявления» уже не могли привести к вооруженным межнациональным конфликтам и войнам, как было в период догоравшей Гражданской.
Лишение башкир привычных им земельных привилегий привело сначала к кризису, закончившемуся войной за самоопределение 1917-1922 гг., а позже отчасти компенсировалось форсированной модернизацией их общества в рамках БАССР. То, что современные башкиры столь миролюбивы – результат, в том числе, и нормального регионально-экономического развития их республики за последние 85 лет. Когда пассионарная башкирская молодежь шла из аулов в Уфу, как в родную столицу, и становилась нефтяниками и учеными, художниками и агрономами, рабочими и поэтами — патриотами России. А не копила вековые обиды и жажду мести в изгнании или в горных аулах, дожидаясь лишь часа, когда можно отплатить нахальным пришельцам за произошедшие либо выдуманные унижения.
На сегодняшний день важно определить место Башкортостана и башкирского народа в современном развитии Российской Федерации. Во многом это будет зависеть от способности самого этноса осмыслить исторический опыт и предложить новые парадигмы развития.
Азат Бердин,
к.филос.н.
Юлдаш Юсупов,
к.и.н.
Межнациональные отношения в Башкортостане: исторический и социокультурный аспекты. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. - Уфа, 2001. С.36-42.
Комментарии (60)
Некогда мы жили в одной большой стране. Буквально двадцать лет назад мы и жили по-другому, думали по-другому и в пищу мы употребляли совершенно другую еду. Летали по 1/6
В современной Республике Башкортостан, как и в России в целом, завершается виток глубинной социокультурной трансформации. Смена модели общественного устройства, развитие
В условиях городской среды, актуальной проблемой башкирской молодежи является, прежде всего, сохранение национально-культурного «стержня» башкирского этноса,
Разрушение традиционного общества в конце ХХ века и переход к новой модели исторического развития, обернулось для народов бывшего СССР сильнейшей катастрофой
Редакция сайта продолжает публикацию материалов конференции «Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность» (ЦЭИ УНЦ РАН) вызвавшие определенный резонанс в